872 дня чистилища

Дни.Ру публикуют рассказ "Шахматы" из цикла о блокадном Ленинграде "Чистилище", написанного петербургским писателем Кириллом Рябовым. Интервью с автором читайте здесь, остальные рассказы из книги доступны на этом сайте.

Шахматы

Он услышал, как открылась входная дверь, и кто-то зашел в квартиру. Тихо шаркая подошвами, гость прошел по коридору и остановился у соседней комнаты. Раздался негромкий стук и едва слышное бормотание. Володин не смог различить ни одного слова. В квартире уже давно никто не жил, кроме него и матери. Кто-то из соседей умер, кто-то пропал, кто-то сумел уехать.

Последний раз сюда приходили больше месяца назад. Дворник – высокий, тощий, носатый – и управдом – пожилая женщина – пришли, чтобы забрать книги из комнаты соседа-академика. Тот еще летом успел уехать в эвакуацию и теперь прислал письмо с просьбой переправить ему в Москву часть библиотеки. Книг там никаких не было, их давно сожгли вместе с мебелью соседи, пока были живы. Володин и сам взял несколько тяжелых томов дореволюционного издания и запихал в печку.
Составив акт, дворник и управдом ушли, не особо переживая из-за того, что приходится уходить с пустыми руками. С тех пор квартирой никто не интересовался.
Мама беспокойно зашевелилась на своем топчане.
Володин услышал ее шёпот:
– Это воры.
– Какие воры? – прошептал он в ответ. – Воровать нечего.
– Воры, – повторила мама.
Володин протянул руку к старой кочерге в тот момент, когда снаружи стали дергать дверную ручку.
Мама вяло зарылась в тряпки.
– Кто там? – спросил Володин, вставая с кровати.
Он был в старой шинели и женской шапке, на ногах валенки.
– Живые есть? – ответил женский голос.
Володин отодвинул шпингалет и приоткрыл дверь. В коридоре стояли две девушки с фонариками в руках. Одной на вид было не больше пятнадцати лет.
– Что вам? – спросил Володин, отбросив кочергу.
Он устал ее держать.
– Мы квартиры обходим, – сказала та, что старше. – Вы тут один? Дети у вас есть?
– Нет, – ответил Володин. – Детей здесь нет.
– А зайти можно?
Он запустил их в комнату. Старшая сразу заметила ворох тряпок на кровати.
– Там кто? – спросила она.
– Мама, – ответил Володин, садясь на табуретку.
– Живая? – спросила младшая.
– Живая, – сказал он. И добавил: – Пока.
Девушки равнодушно осматривали комнату. Она была маленькая, темная и жуткая, как чулан Раскольникова.
– Понятно, – сказала старшая. – А мы, знаете, ходим по квартирам, ищем детей. Иногда родители умирают, а дети сидят одни. Мы их ищем и отправляем в детдом.
– Много нашли? – спросил Володин.
– Вчера двоих спасли, – сказала младшая.
Она с любопытством смотрела на Володина. В другой ситуации он бы решил, что она в него влюбилась с первого взгляда.
– А Вы где работаете? – спросила тем временем старшая.
– Я безработный. Сижу дома. С мамой.
– А почему не на фронте?
– Зрение плохое, – сказал Володин и достал из кармана очки. – Видите?
– А я Вас вспомнила, – сказала вдруг младшая. – В прошлом мае… Вы ведь шахматист? Вы играли на первенство города, я помню. В полуфинале обыграли моего старшего брата.
– Не помню, – сказал Володин. – То есть то, что играл, помню, конечно. Не помню вашего брата.
– Он погиб, – сказала девушка. – А Вы выиграли тогда? Я финал уже не смотрела. Вы там с кем играли? С Ройзманом?
– Да, с ним. Я выиграл тогда.
Володин встал с табуретки и перебрался на кровать. Лег и надел очки.
– Значит, карточка у Вас не рабочая? – сказала девушка. – Хлеба мало получаете?
– Мало, – сказал Володин и прикрыл глаза.
– Как же Вы живы еще?
– Похоже, это недолго уже продлится.
– Ладно, пойдем дальше, – сказала старшая.
– Погоди. Может, Вам помочь чем-то?
Володин открыл глаза.
– У вас поесть нету?
– Откуда же?
Он закрыл глаза. Потом опять открыл.
– Может, тогда маму заберете в диспансер?
– Не можем, – сказала старшая. – Не имеем полномочий. Вам надо сходить в поликлинику, взять справку…
– Ладно, ладно, – махнул рукой Володин. – Я все понял.
Девушки ушли. Володин встал и закрыл дверь на шпингалет. Потом подошел к маме.
– Ты как?
– Не могу сказать, что хорошо, – ответила она.
– Я на рынок пойду. Может, чего-нибудь выменяю.
– На что? – спросила мама. – Ты уже все, что можно, отнес. Ничего не осталось.
– Осталось кое-что.
Володин открыл ящик стола и достал оттуда шахматы. Это был подарок старшего брата. Пару лет назад он подрался в ресторане и сел за хулиганство. Володин в то время выиграл уже несколько небольших соревнований и участвовал в первенстве республики. Вернувшись из лагеря, брат вручил ему шахматную доску. Раскрыв ее, Володин увидел внутри не привычные фигурки черного и белого цвета, сваленные в кучу, а настоящую армию. Пешки были сделаны в виде солдат: белые – белогвардейцы, в мундирах и с маленькими винтовками, вместо коней – двое казаков с пиками и на лошадях, слоны – офицеры в противогазах, вместо ладей – маленькие тачанки с пулеметами, король и ферзь – два генерала в парадных мундирах. Противостояла им настоящая Красная армия – матросы, кавалеристы, бойцы в буденовках.
– Сам сделал, – сказал брат. – Люди научили. Видишь, это вот Буденный и Ворошилов, а тут у белых – Деникин и Врангель. Тебе на память. И вообще, как талисман. Выиграешь с ними первенство Советского Союза, а потом и первенство мира.
Брат уехал жить куда-то на Дальний Восток, и они больше не виделись. Володин иногда писал ему письма, а брат отвечал. Он женился и устроился работать в таксопарк. А Володин готовился к очередному первенству города. Этими шахматами он никогда ни с кем не играл, но часто доставал и расставлял фигурки на доске. Никто, кроме мамы, их не видел.
– Им в музее место, – сказала она как-то. – А они у тебя в столе пылятся.
– Это же подарок, – ответил Володин. – Что мне их, отдать не пойми куда?

Теперь он нес их на рынок, чтобы обменять на кусок хлеба или собачатину, если она еще у кого-то осталась. Рынок находился неподалеку от его дома. Больше всего там ценились хлеб, водка, табак. Их обменивали на золото, драгоценности, толстые пачки денег. Кому там нужны шахматы, хоть и красивые, Володин не мог представить.
На рынке была толкотня. Толстые барыги неспешно ходили между рядами, высматривая ценные вещи, которые можно обменять на еду. Володин выбрал одного из них, бородатого, в пальто с каракулевым воротником, и тронул за плечо.
– Что есть? – спросил он равнодушно.
Володин достал из-под шинели шахматную доску.
– На черта мне это надо? – скривился барыга.
– Ты посмотри, какие красивые, – Володин открыл крышку.
Барыга взял фигурку матроса, осмотрел и небрежно кинул назад.
– Сам делал, что ли? – хмыкнул он. – Где тянул?
– Меняю на хлеб, – сказал Володин.
– Придурок, – обронил барыга и пошел дальше.
Немного потолкавшись, Володин попытался заинтересовать другого торгаша.
– Красивые, – сказал тот.
– Красивые, – сказал тот. – Только жратвы я тебе за это не дам. Папиросы нужны? Дам пять штук, так и быть.
– Я не курю, – сказал Володин.
– А ты возьми папиросы и поменяй потом на хлеб.
– Нет, мне сразу надо.
– Как хочешь.
Володин пошел дальше. Торговаться он давно научился. Но одно дело, когда меняешь золотые часы или портсигар на буханку хлеба, а шахматы кому нужны? Одна женщина предложила ему небольшой кулек соевых конфет. Она тоже была с виду сытая, в хорошей одежде.
– Мало, – сказал Володин. – Еще отсыпьте.
– Вот еще. Я лучше на сережки поменяю.
Она отошла, и тут же к Володину подошел барыга, предлагавший папиросы.
– Чего, не наторговал еще?
– Нет, – ответил Володин.
– Махнешь на кость?
– В смысле?
– На кость. Я тебе настоящую кость, а ты мне шахматы.
– Кость? – заволновался Володин. – А откуда? Большая?
– Ну, не очень большая. Это лошадиное ребро. Как?
– Покажите.
Барыга достал из-под пальто мятую газету и развернул. Там лежал бледный осколок, плоский и длинный.
– Она сухая совсем, – сказал Володин. – Вся обглоданная.
– Ты чего, дурак? Ее же сварить можно. Бульон, студень. За такую кость, знаешь, сколько денег дадут? Мне просто тебя жалко стало. Да и шахматы красивые. Меняй, не будь дураком. Тебе ее надолго хватит.
– Давайте, – сказал Володин. – Я согласен. Давайте меняться.
Он достал доску, погладил и отдал. Кость запихал в карман. Барыга выглядел довольным.
Дома он положил кость в кастрюлю, налил воды и поставил на печку.
– Хорошо, – сказала мама. – А соль у нас осталась?
– Нет. Без нее обойдемся.
– Ты не расстраивайся. Витя тебе другие сделает.
– Я не расстраиваюсь.
Володин не расстраивался. Но шахматы ему было жалко.
– Жаль, соли нет, – вздохнула мама.
Когда в кастрюле закипело, она встала с кровати, приготовила ложку.
– Поедим бульончику, и пусть дальше варится. Сделаем студень. А это точно лошади кость?
– А чья же? – ответил Володин. – Да хоть и собачья. Видно, что не человеческая.
Он снял с кастрюли крышку и заглянул внутрь. Ему стало дурно, страшно, обидно. Он захотел упасть и биться, как рыба. Кость немного разварилась и стала обычной деревяшкой. Володин отвернулся и ушел на кровать. У мамы дёргались губы. Неожиданно она опустила в кастрюлю поварешку, налила в тарелку мутной воды и стала хлебать.
– Не сходи с ума, – сказал Володин, закрывая глаза. – Впрочем, как хочешь.
На следующий день он уже не мог ни ходить, ни говорить. Иногда Володин открывал глаза и смотрел на маму. Она лежала на полу. Ему казалось, что прошло много дней. Или даже недель. Он спал, и ему снились шахматы. Он слышал, что по комнате кто-то ходит. Открывал глаза и видел только маму. Потом в комнату зашли какие-то люди. Без очков Володин не мог их четко разглядеть. Чьи-то руки стащили его с кровати.
– Вы живы? – послышался женский голос. – Вас сейчас отвезут в диспансер. Потерпите немного.
Он узнал девушку, которая приходила искать детей. Ту, что была моложе. Его вынесли на улицу, положили в кузов. Машина дернулась, и небо поплыло перед глазами.
Иногда эта девушка его навещала. Зина, так ее звали. Сначала Володину было безразлично. А потом, когда он начал вставать и ходить, безразличие исчезло. Он вдруг научился радоваться. Палата была переполнена. Появлялись новые дистрофики. Кто-то постоянно умирал.
Они выходили в коридор, чтобы не мешать другим. Как-то раз Зина принесла ему папиросы, и Володин первый раз решился закурить. Все тут же зашаталось, и он сполз по стене, вывалив язык от невообразимой тошноты.
– Не надо вам больше курить, – сказала Зина и забрала папиросу. Стала курить сама.
Потом она не появлялась больше недели, и Володин занервничал. Зина пришла усталая.
– Маруся умерла. Помните, та, с которой мы приходили к Вам?
– Помню, – сказал Володин. – Жаль.
– А я Вам письма принесла. Представляете? Заглянула к Вам в ящик, а там пачка писем.
Зина отдала ему сверток. Писем было девять штук. Все от брата. Вечером он стал их читать в том порядке, в котором они были написаны. В первых письмах брат Витя рассказывал о себе, что в городе у него спокойно. О войне там мало слышат. В армию его не взяли, туберкулез. Правда, в легкой степени, когда вылечат, может, и возьмут. С едой тяжеловато, едим одну картошку. А у вас как? Может, пришлете чего-нибудь вкусного? И папирос хорошо бы. Жена ногу сломала, в больнице лежит. Бла-бла-бла-бла…
Один знакомый приехал из Москвы, рассказал, что у вас там делается. Извини, не знал. Постараюсь что-нибудь собрать и прислать.
Если у вас совсем плохо, то знаете что? Помнишь, я тебе шахматы подарил? Съешьте их, я их из хлеба слепил.

СОЧИ 24

Источник: Дни.ру

---

Депутаты предложили вернуть имперский флагНазваны недобросовестные застройщики Краснодарского краяКиев выдвинул ультиматум ДонецкуВодозабор на реке Бешенка готов на 70 процентовРейтинг Обамы упал до рекордного минимумаТолоконникова защищает зеков ради пиараПод санкции США попали Сечин и КозакВ Грузии вербуют наемников для УкраиныУкраина перекрыла подачу воды в КрымДесятки тысяч армян вернутся в КрымУкраина сохраняет русский языкСаакашвили допросят по десяти деламКим Чен Ын показал младшую сестру